Олег Бубела - Люди и нелюди [CИ]

Внутренняя отделка острога великолепием не блистала. Но это и понятно, тюрьма — она и есть тюрьма. Караульные на входе, оббитые металлом толстые прочные двери с железными засовами и все прочее говорило о том, что так просто отсюда не выберешься. Войдя, Мишет расписался в книге дежурного, после чего с рук на руки передал меня и мой рюкзак двум поджидающим возвращения отряда охранникам. Кстати, последние также были вооружены, хотя доспехов не имели и щеголяли в строгой черной форме без знаков различия. Они подхватили меня под белы рученьки и после недолгого блуждания по коридорам завели в одну из комнат.

Нет, не в камеру, где мне предстояло коротать ночь в ожидании завтрашнего суда, а в небольшой кабинет, в котором за дубовым столом невысокого роста крепыш с пышными усами и недельной щетиной на щеках. Он величественным кивком отпустил моих конвоиров, дождался, пока за ними закроется дверь и указал мне на стоявший посреди комнаты стул. Я осторожно присел на краешек и принялся осторожно разминать начавшие затекать руки.

Похоже, меня привели на допрос. Так сказать, с пылу с жару, пока не подзабылись впечатления, полученные при задержании. Обычная практика в конторах подобного рода. Но какие же в Ирхоне следователи, оказывается, трудоголики! Полночь уж миновала, а закон не дремлет!

Коротышка извлек из недр своего стола кипу листков и принялся их вдумчиво перебирать, не обращая на меня никакого внимания. Похоже, он рассчитывал, что ожидание доведет подследственного до нужной кондиции. Ха два раза! Он бы еще напарника пригласил и начал играть пьесу под названием "хороший и плохой следователь"! Но немного поерзать и пару раз покряхтеть не помешает — пусть не думает, что я умнее его.

— Итак, начнем! — наконец заявил хозяин кабинета, взяв в руки чистый листок и перо. — Имя?

Я решил не отходить далеко от основной роли:

— Мое?

— Ну не мое же! — нахмурил брови следователь.

— Ник Везунчик.

Коротышка неспешно вывел на листке первую строчку и продолжил допрос:

— Где родился?

— А могу я для начала поинтересоваться, с кем беседую?

Думаю, невеждам с севера простительно отвечать вопросом на вопрос.

— Дознаватель второй ступени Лихтош Иносский, — с явной неохотой представился хозяин кабинета.

— Очень приятно познакомиться, — кивнул я.

Лихтош пристально поглядел в мои невинные глаза и возобновил допрос:

— Так где ты родился?

— На севере.

— Конкретнее.

— В рыбацкой деревушке на берегу океана.

— Как называется твоя деревня, на земле какого племени расположена?

— Никак не называется. И стоит она на нашей земле, где жили десятки поколений моих предков.

— Хотя бы уточни, что за племена проживают рядом с вами, — не сдавался дознаватель.

Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов — да, они были упомянуты в прочитанном мной трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не счел нужным. Но ответить что-то было нужно, поэтому я невозмутимо сообщил:

— Лодочники и сеточники.

— Я о таких ничего не слышал, — заявил Лихтош, снова принявшись сверлить меня взглядом.

Но я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это уже не мои проблемы. Дознаватель не отступил и предпринял еще две попытки — сперва достал карту, а потом попросил меня сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ничего не дало — на предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной схемой этой части материка (по-другому назвать данное жалкое подобие карты было нельзя) я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь показывать, каким маршрутом добирался до Проклятых земель, а пара фраз на русском привели к тому, что Лихтош сдался, записал в протоколе "место рождения уточнить не удалось" и перешел к главной части:

— Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?

— Каких именно злодеяниях? — невинно похлопал я глазами.

— В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, — терпеливо пояснил дознаватель.

Значит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой — уже легче.

— А у меня есть выбор? — сразу уточнил я.

— Конечно. Ты можешь отрицать все до последнего, однако могу пообещать, что на суде это тебе ничего не даст. Показания свидетелей, — Лихтош кивнул на стопку листков, — сходятся, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды и сразу объявят приговор.

— Какой?

— Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если ты признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким — получишь лет десять-пятнадцать. Либо, продемонстрировав желание послужить на благо Империи, будешь отправлен с клеймом на границу, защищать нашу землю от диких орков. Вот там при должном усердии и безупречной службе можно вообще амнистию заработать через годик-другой.

— А существует вариант, в котором после уплаты штрафа меня выпускают на свободу? — без обиняков спросил я.

— Надеешься заключить соглашение с Гильдией? — уточнил дознаватель. — Не советую. Это то же самое рабство.

Я сперва не понял, о чем идет речь, но коротышка охотно рассказал, что в Ирхоне и других вольных городах приграничья Гильдия искателей имеет право выкупать преступников, оплачивая их штрафы. Причем как тех, на чьих пальцах имелись серебряные знаки, так и всех остальных. И если первым, очутившись на свободе, приходилось эти штрафы отрабатывать потом и кровью в почти двукратном размере, то вторым маги Гильдии сразу надевали ошейник (чтобы не надумали сбежать) и приказывали до самой смерти ходить на Проклятые земли, отдавая вызволившей их организации четыре пятых своего дохода. В общем, как и сказал дознаватель — самое натуральное рабство, только поводок чуть длиннее.

Выслушав объяснения, я заявил:

— Нет, подобное соглашение мне не нужно. Я лишь хотел поинтересоваться — можно ли мне как-нибудь откупиться от этих обвинений. Ведь деньги у меня имеются, а желания махать кайлом в каменоломнях или бить диких орков что-то не наблюдается.

— Откупиться от обвинений? — гневно переспросил дознаватель. — То есть, ты предлагаешь мне золото, чтобы я отпустил тебя на свободу?

Я сделал вид, что испугался, и стал лихорадочно размышлять, почему же Лихтош так бурно отреагировал на мой намек о взятке? Действительно честный служака, или же опасается "прослушки" в своем кабинете и разыгрывает спектакль? Ах, да, он же упоминал, что здесь какие-то амулеты правды имеются, а значит, нужно срочно идти на попятную.